Что стоит за очень общей формулировкой о том, что изменение климата было обусловлено индустриальным развитием человека и технологиями получения энергии? Если говорить конкретнее, то выбросы CO2 в атмосферу происходят из-за того, что экономика развитых и развивающихся стран основана на необходимости добывать и сжигать ископаемое топливо. Мы привыкли к этому и совершенно не ставим эту необходимость (фактически, постоянно неуклонно растущую и в короткой перспективе катастрофическую для климата) под вопрос. В мире очень много стран с еще недостаточно развитой экономикой, которые вообще не выбрасывают заметного количества парниковых газов.

Сегодня экологи говорят о том, что по-настоящему эффективно работать с последствиями глобального изменения климата и препятствовать увеличению выбросов можно, только пересмотрев всю структуру доминирующей экономической и социальной модели, а также особенности социального устройства, характерные для разных регионов. Ведь, по сути, постколониальная эксплуатация и злоупотребления по сей день являются «нормой» в больших кавычках. Это означает серьезную ревизию наших ценностей, понятия справедливости (в том числе и экологической), гендерного и других видов социального равенства, мировоззрения и желаемого образа жизни.

Зачем человечеству все больше энергии, все больше промышленности, производящей все больше товаров, больше продукции сельского хозяйства, которое также вносит свой негативный вклад в изменение климата? Давайте поищем разные варианты ответа.

Кто-то скажет, что текущая модель мировой экономики основана на непрерывном росте производства. Эту логику критикуют очень многие ученые и политики. Среди них есть как более радикальные левые экологи_ни и мыслитель_ницы, так и более умеренные приверженцы частичных мер вроде ограничения выбросов и снижения числа вредных производств. А влиятельные международные организации уже десятилетиями продвигают в жизнь концепцию «устойчивого развития», при которой безопасный с точки зрения экологии рост подразумевает учет нужд как ныне живущего, так и последующих поколений, на жизнь которых должно оставаться достаточно природных ресурсов и экологических благ.

Другой способ отвечать, почему рост производства и сопутствующих выбросов неизбежен, связан с апелляцией к росту населения планеты. 50 лет назад оно составляло 3,5 млрд человек, а сегодня — уже 7,6 млрд. Растут и нужды человечества в питании, топливе для транспорта и промышленных предприятий, а также в отоплении жилищ. В то же время количество производимой пищи увеличилось в три раза, а энергии — в четыре. Даже на первый взгляд расход благ происходит непропорционально, а по факту население растет в странах, которые раньше называли «странами третьего мира», где образ жизни не связан ни с активным потреблением обилия производимых товаров, ни с активным потреблением топлива.

В то же время, экономическое развитие и рост населения в Китае и Индии идет такими темпами, что, по предположениям ученых, «к 2050 году развивающиеся страны Юга будут ответственны за такой же объем выбросов парниковых газов, что и богатые страны Севера» (Эва Бинчик, Эпоха человека. Риторика и апатия антропоцена).

Получается, что само понятие экономического развития неизбежно предусматривает необходимость проходить путь, уже пройденный развитыми странами: наращивать темпы производства для увеличения ВВП, потребляя больше энергии и выбрасывая больше парниковых газов; стремиться к образу жизни западных (и/или же северных) стран, который подразумевает наличие личного транспорта, высокий уровень потребления, авиапутешествия и т.д.

Многие исследователи указывают на то, что антропоцен было бы логичнее называть «капиталоценом», поскольку переломные для экологии последствия возникли именно в эпоху «позднего капитализма» и вызваны не просто «деятельностью человечества», а деятельностью той части человечества, которая сконцентрирована в финансовых и промышленных центрах планеты и распространяет свои технологии, экономические модели, практики потребления и образ мышления на весь мир.

В парадигме «капиталоцена» не абстрактное человечество в целом настолько морально испорченное, что отказывается осознавать свое влияние на климат и всю планету, а государства, корпорации и даже отдельные индивиды, облеченные властью и финансовым могуществом, которые из цинизма или безграмотности продолжают считать приоритетом «экономическое развитие» и выгоду, даже если они приведут все человечество к экологическому краху.

О чем это говорит? Американская исследовательница Хоуп Джарен отмечает, что важнейшим фактором, определяющим количество детей в семье, является так называемый «гендерный разрыв», то есть разница между правами, возможностями и благами, которыми могут пользоваться женщины и мужчины. Она пишет, что «женщины, живущие в странах с минимальным гендерным разрывом, рожают в два раза реже, чем в странах, где неравенство особенно выражено. В среднем на одну женщину из стран «максимального разрыва» приходится четыре ребенка, в то время как в странах «минимального разрыва» это количество меньше двух» (Джарен, Темная сторона изобилия. Как мы изменили климат и что с этим делать дальше).

Девочки, рожденные в странах с гендерным неравенством, повторяют судьбы своих матерей и также рожают больше детей. Не стоит забывать, что социально-экономическое неравенство и экологические риски в таких странах также выше, медицина труднодоступна, а также существует либо голод, либо риск голода, усиливающийся из-за глобального изменения климата.

Если бы женщины из центральной Африки и других стран с огромным гендерным разрывом имели возможность получать образование, быть мобильными, рассчитывать на те же возможности в предпринимательстве и выборе профессий, что и мужчины, это было бы благом не только для самих этих женщин. Это бы привело к стабилизации рождаемости и снижению количества детей, рожденных в заведомо уязвимом социальном окружении.

Почему женщины не имеют этих возможностей? В некоторых странах продолжаются многолетние военные конфликты, нет стабильных государственных институтов, а культурные особенности не подразумевают гендерного равенства. Проблема заключается еще и в том, что и климатические изменения особенно больно бьют именно по этим регионам, и, конечно, по женщинам. Ведь именно на них, как правило, ложится необходимость обеспечивать семьи водой, дровами, а также заниматься выращиванием, обработкой и приготовлением пищи. Чтобы вывести женщин из этого замкнутого круга, необходима поддержка — образовательные возможности и наделение их равными с мужчинами правами.

Кто-то скажет, что текущая модель мировой экономики основана на непрерывном росте производства. Эту логику критикуют очень многие ученые и политики. Среди них есть как более радикальные левые экологи_ни и мыслитель_ницы, так и более умеренные приверженцы частичных мер вроде ограничения выбросов и снижения числа вредных производств. А влиятельные международные организации уже десятилетиями продвигают в жизнь концепцию «устойчивого развития», при которой безопасный с точки зрения экологии рост подразумевает учет нужд как ныне живущего, так и последующих поколений, на жизнь которых должно оставаться достаточно природных ресурсов и экологических благ.

Другой способ отвечать, почему рост производства и сопутствующих выбросов неизбежен, связан с апелляцией к росту населения планеты. 50 лет назад оно составляло 3,5 млрд человек, а сегодня — уже 7,6 млрд. Растут и нужды человечества в питании, топливе для транспорта и промышленных предприятий, а также в отоплении жилищ. В то же время количество производимой пищи увеличилось в три раза, а энергии — в четыре. Даже на первый взгляд расход благ происходит непропорционально, а по факту население растет в странах, которые раньше называли «странами третьего мира», где образ жизни не связан ни с активным потреблением обилия производимых товаров, ни с активным потреблением топлива.

В то же время, экономическое развитие и рост населения в Китае и Индии идет такими темпами, что, по предположениям ученых, «к 2050 году развивающиеся страны Юга будут ответственны за такой же объем выбросов парниковых газов, что и богатые страны Севера» (Эва Бинчик, Эпоха человека. Риторика и апатия антропоцена).

Получается, что само понятие экономического развития неизбежно предусматривает необходимость проходить путь, уже пройденный развитыми странами: наращивать темпы производства для увеличения ВВП, потребляя больше энергии и выбрасывая больше парниковых газов; стремиться к образу жизни западных (и/или же северных) стран, который подразумевает наличие личного транспорта, высокий уровень потребления, авиапутешествия и т.д.

Многие исследователи указывают на то, что антропоцен было бы логичнее называть «капиталоценом», поскольку переломные для экологии последствия возникли именно в эпоху «позднего капитализма» и вызваны не просто «деятельностью человечества», а деятельностью той части человечества, которая сконцентрирована в финансовых и промышленных центрах планеты и распространяет свои технологии, экономические модели, практики потребления и образ мышления на весь мир.

В парадигме «капиталоцена» не абстрактное человечество в целом настолько морально испорченное, что отказывается осознавать свое влияние на климат и всю планету, а государства, корпорации и даже отдельные индивиды, облеченные властью и финансовым могуществом, которые из цинизма или безграмотности продолжают считать приоритетом «экономическое развитие» и выгоду, даже если они приведут все человечество к экологическому краху.

Климатические изменения, приводящие к засухам и затоплениям земель и усиливающие негативные региональные особенности, сказываются на женщинах в сельском хозяйстве особенно сильно. По данным ряда исследований, женщины производят от 60 до 80% продуктов питания в развивающихся странах. В то же время они владеют лишь 10% земель. Это значит, что они преобладают среди наемной рабочей силы, которая обрабатывает поля, но не принимает решений о том, что и как производить и практически не получает прибыли. При этом «продуктивность женского труда в сельском хозяйстве ниже продуктивности труда мужчин» (Кэролайн Криадо Перес, Невидимые женщины: Почему мы живем в мире, удобном только для мужчин. Неравноправие, основанное на данных). И не потому, что женщины работают меньше, а потому, что чаще занимаются на земле не механизированным трудом, а ручным. Почему? Потому что мужчин чаще обучают управлению сельхозтехникой, и они в большей степени способны приобретать ее для своих нужд. Женщины же чаще работают с самыми базовыми ручными инструментами, используемыми в прополке, поливе и переработке собранного урожая. Сложившееся «разделение» ручного и механизированного труда как бы говорит нам, что у мужчин больше способностей, чтобы работать с механизмами, а у женщин больше свободного времени, чтобы выполнять монотонный труд на земле с помощью простых тяпок и лопат, а порой и голых рук. Например, сбор чая до сих пор является в большой степени ручным женским трудом, а механизированный сбор еще только-только начал внедряться в производство.

Зачастую из-за того, что женщины не имеют возможности получить образование и профессию, на их плечи ложится обеспечение семьи пищей с помощью работы в поле или огороде. И все это — в дополнение к домашнему труду, заготовке дров, добыче воды, заботе о детях и т.д.

Также можно сказать, что в сельском хозяйстве очень многих регионов мира заметна тенденция: мужчины склонны включаться в производство коммерческих монокультур, а женщины чаще обеспечивают пищевую безопасность своих сообществ, работая с большим разнообразием растительных культур. Например, экологиня Вандана Шива посвятила много усилий поддержке женского движения по восстановлению посадок традиционных злаков и бобовых, выращиваемых в Индии для обеспечения пищевой безопасности этих сообществ и в перспективе страны. Традиционные злаки, бобовые и другие пищевые растения, в отличие от коммерческих культур, не требуют огромного количества удобрений и пестицидов. Многие из них менее чувствительны к поливу, а неурожай для одной культуры не ставит на грань голода сообщество (подобно тому, как это было во время заражения картофеля фитофторозом, повлекшим голод в Ирландии в середине 19-го века).

Вандана Шива изучает на практике то, как различные экологические блага — чистая питьевая вода, незасоленная, пригодная для земледелия почва, свободный обмен базами семян для проращивания — в Юго-Восточной Азии становятся все более дефицитными и как люди, а главным образом женщины, заботящиеся о своем сообществе и регионе, могут за них бороться.

Она связывает экологически деструктивные эффекты сельского хозяйства и экологически слепой экономики с маскулинным, по ее мнению, подходом в науке и технологиях. Она разделяет мнение ученой Кэролайн Мерчант, которая связывает саму научную революцию 17-го века и принципы мышления, отождествляющие познание с «пыткой природы» и постоянной экспансией, с социально-политическим доминированием мужчин над женщинами. По мнению Кэролайн Мерчант и Ванданы Шивы, экологический кризис был предопределен заложенной в патриархальном мышлении предпосылкой, принимающей за непререкаемую норму эксплуатацию более слабых сильным, неограниченный захват земель и ресурсов, а также экстенсивный рост без учета последствий. Вандана Шива стремится противопоставить этому мировоззрению вдумчивое и кропотливое изучение причинно-следственных связей и научно обоснованные действия в области сохранения ресурсов, например, водных или лесных, а также развитие «женских» подходов в земледелии, например, культивирование множества растений вместо гиперэксплуатации земель для выращивания монокультур на продажу.